Альфа Центавра [СИ] - Владимир Буров

— Ленька Пантелеев — За, Ника Ович — Против. Они были на месте водителя броневика. Аги — между канистр со спиртом — перешла из Полосатых к Белым. Правда, так и не дошла до Деникина, но Щепку выбросила во тьму кромешную. Яша Сверло и Паша Дыбенко — За Полосатых. Но теперь Паша был представлен как Врангель, перешедший на сторону Белых вместе со своей Камергершей. Все были вместе, но все в душе знали, чего они, как грится:

— Хочут. — Все, кроме Махно, который каждый раз мучительно думал:

— Кто же всё-таки лучше? — Вроде бы: Инопланетяне лучше, так как здесь все уже надоели ему хуже горькой редьки. Но было одно это самое:

— Но! — сами инопланетяне разбрелись в оба разные лагеря. — Где искать по-настоящему Белых — неизвестно. Красно-Зеленых Полосатых, впрочем, тоже.

Котовский и полуэскадрон Камергерши, которой уже здесь не было, шел то за танком Соньки Золотой Ручки, то впереди его. И хотя Сонька перебежала от Белых, в душе была полосатой. Все в общем, они были зелено-красными, но наступали в тыл броневику, который тоже был красным. И был с самого начала, тогда как танк был собственностью Белых, присланный им англичанами.

Если посчитать точно, кто был За, а кто:

— Против, — понять кое-что можно, но всё равно не всё, ибо, например, сам Колчак тоже, кажется, изначально, по жребию судьбы, был Белым, а только потом к ним перешел, но, как говорится:

— Перешел-то перешел, да только не дошел до Деникина, а вынужден был вместе с Сонькой сразу идти на Царицын на танке. Собственно, Колчак мог положиться в своем броневике только на Аги, командира заградотряда Белых, а сейчас пулеметчицу, на Нику Ович и на Махно, если ей удастся перетащить этого Махно на свою сторону. А это было затруднительно:

— Парень любил менять баб-дам, как свои Маузеры, которых у него во времена оседлой жизни было восемь, и как говорится:

— От десяти до двадцатизарядного. — Более того, с обоймами и без оных. И еще он мечтал о Кольте 45 калибра, но еще не нашел той Ино, которая ему его подарит на день рождения. Врангель был ранен, а Камергерше он верил. Просто так-кой-й нельзя не верить. Тем более, Врангель был не Врангель, а матрос БалтФлота Дыбенка. Но тоже гусь хорош, правда, со-о-овсем из другой гусятницы.

Вообще, если бы кто смог точно разобраться, то из половины бы сделал штрафбат, а из второй половины его заградотряд — тогда бы все смогли сражаться за одно:

— Общее дело.

Дэн перестал доверять Амер-Нази, и послал его командовать арьергардом.

— Будешь сдерживать эту суку Жену какого-то Париса.

— Вы уверены, что сами справитесь в такой сложной атакующе-оборонительной позиции, которая образовалась на нашем фронте?

— Если вы справитесь со своей, то мне обороняться не придется — будем только атаковать. И вышло, что Деникин одержал победу. Пока был разгромлен Броневик, набитый людским ресурсом, как кильки в томате. Почему не как шпроты в масле? Потому что крови-и было-о-о! Почти по колено. Они шли вперед, не боясь атаки кавалерии и танка сзади, ибо по словам Камергерши, переданные Колчаку через:

— Уже его помощника Яшу Сверло, — Врангель, прежде чем получить свои боевые ранения в голову, ногу и руку, предсказал:

— Танк за нас.

— Танк за нас, — радостно констатировал Колчак, а через два часа продолжил:

— Тогда почему он ведет по нам пулеметно-пушечный огонь?

Глава 42

Дело в том, что Яша Сверло послал мучающегося от безделья и неопределенности Махно к Соньке:

— Передай, что броневик захвачен Белыми.

— А кто да кто там Белый? — спросил Махно. Яша не стал спорить с демократическими замашками Махно, и пояснил:

— Ника Ович.

— Так она красная.

— Перебежчица.

— А да, помню. А еще-то кто?

— А Ленька гусь, ты знаешь за кого он?

— Нет.

— Я знаю, он уцепился за Нику, как за свой член.

— Вот так?

— А ты думал как. И более того, Махно тоже ненадежный товарищ, ибо уж очень хочет быть господином.

— Так я Махно.

— Ты? Точно. Вот я и говорю, что даже тебе верить, конечно, можно, но и то с трудом. Возьми шлюху Аги за пулеметом, тоже была зеленой, а сейчас находится одна среди канистр со спиртом и никому не дает.

— И что?

— Ясно, после победы хочет всех споить и сдать врагу.

— Так-то да, но кто враг я не понимаю.

— Это и не нужно, ибо я — хорошо это знаю. Колчак, сам командир Колчак, если и был когда-то за Царицын — сейчас видно:

— Чисто — Белый Офицер.

— Тогда зачем он идет на Деникина? — Махно потер вспотевший лоб одной рукой, потом двумя виски.

И Колчак тут как раз пропустил этот удар в голову, в том смысле, что мысль в нее прорвалась, мысль:

— Действительно, зачем? Они уже вместе с Камер стояли на броне. И она сказала:

— Возможно потому, что ты красный. — И добавила: — Как и я.

— Да, да, да. Но вообще-то я уже имел смелось взять на себя смелость перейти на Ту, точнее:

— На Эту Сторона.

— Тогда зачем шел против Дэна?

— Я думал, там отряд полосатых в сопровождении тачанки встречает Дэна по ошибке принявшего Волгу за Царицын.

— Хотел расчистить ему путь.

— Верно. Тебе бы моим штабом командовать.

И броневик перестал вести активный огонь, а потом и вовсе заткнулся. В результате не только их всех взяли в плен, но и перебили до восьмидесяти процентов из полутора эскадронов, вышедших из Царицына уже и неизвестно когда. Давно. Остальные или рассеялись, или тоже были взяты в плен. Сонька в танке, поняв свою ошибку, что помогла Белым разбить всех зеленых на этом поле, ушла в глубокую степь, в том смысле, что:

— Поближе к Царицыну. Она вышла из танка и поманила пальцем Махно, который не смог вернуться назад с докладом Яше Сверло из-за большой простреливаемости этой территории.

— Чё? — спросил он, и тут же получил знаменитый Дэмет. — Изменщик коварный, предатель! — рявкнула Сонька, и хотела даже плюнуть в бездыханное тело Махно, но передумала: — Может еще пригодится для ответной дэзинформации.

— Дура! — сказал Махно, когда очнулся и даже не от запаха спирта, который ему надоел хуже, чем простая вода, а от запаха американской тушенки пришедшей, как сказала Сонька:

— Вместе с Лэнд Лизом. — Хотя это была обыкновенная Краковская Колбаса и мягкий белый хлеб, получавший свой легендарный образ древним путем:

— Из Сибири в Москву и Питербурх, — путем заморозки, а по прибытии, наоборот:

— Разморозки в мокрых полотенцах.

И пояснил, после небольшой почти сытой отрыжки:

— Они были Красными. — Ты сказал: Белыми. — Белыми, ты говоришь, сказал, — повторил, как резюме Нестор, но как могли Белые воевать с Белыми?

— И более того, сволочь, с двух сторон.

— Так полосатыми или белыми?

— Белыми, белыми, точно.

— Хорошо, теперь — когда я скажу — пойдешь назад и скажешь Яшке Сверло, что танк принадлежит тоже белым, и значит:

— Ошибочка вышла, — закончил за даму Махно.

— Да, и пусть тебя расстреляют, как английского шпиона.

— Не поверят.

— Поверят, — сказала Сонька, и вынула новый костюм штабс-капитана.

— Мне?

— Тебе.

— Что я должен за это сделать?

— Я уже сказала.

— И всё?

— Ты имеешь в виду секс?

— Ты тоже.

— Хорошо, только не в танке. За ним.

И тут их увидели со стены крепости Царицын. Коллонтай не было:

— Ушла в кабак, — как в насмешку написала она, а прочел Василий.

Он ушел с пулеметной вышки, выдвинутой на километр от города, так как, во-первых, кончились патроны, во-вторых, не было снайпера для поддержки огневой поддержки, в-третьих, танк подошедший слишком близко к Царицыну, мог одной Вилкой уничтожить ее.

— Провести разведку боем, — сказал Вася. А батареей командовала Елена, которая нарочно, или случайно, высказывала претензию на лидирующую роль:

— Елены Прекрасной. — Так-то ничего страшного, ибо, как сказал в свою бытность на этой стене Котовский:

— Таких Елен э-э много. — В том смысле, что все равно не удастся запомнить:

— Какая из них лучше: пока с одной то да сё, с другой тоже самое, уже и не ясно:

— С кем было лучше, потому что путаются они, периодически занимая места друг друга. Но эта имела некие верительные грамоты, а именно паспорт, выданный ей сельским старостой, что она:

— Елена — дочь Агафьи и. — И Батьки Махно, который считался первым претендентом на эту территорию с ее Волгой вместе взятой. Сама Агафья имела репутацию еще хуже, чем сам Махно, ибо по жребию, или волею судьбы начала это сражение, как лейтенант заградотряда авангарда Деникин-ского десанта, потом с завидным постоянством всё равно выступала за Белых, а теперь попала на роль пулеметчицы броневика, которым командовал Колчак, и все вместе они были взяты в плен уже — за одну ночь — ставшим легендарным Дэна-Деникина. Так вот эта Елена — дочь Агафьи-пулеметчицы сказала, что сначала надо разобраться в том, что было: